Около двенадцати ночи Юля идёт спать. Вика ещё продолжает гулять, а потому оставляется на моё попечение. Присесть не представляется возможным, нужно подобрать правильную позу (животом на руке, на плече, под мышкой) и ходить по кухне, аккуратно обходя и обнося Викины ноги вокруг стульев, стола, чайников с торчащими носиками и кружек, позабытых на столе. Наконец Вика засыпает. Вот тут и наступает самое интересное…

Захожу в комнату. После светлой кухни в комнате, с выключенным светом, темно. На руках спящая Вика. Для Вики постелено в этот раз на дальнем краю нашей кровати. Сам, через Юлю не дотянусь. Ногой пытаюсь нашарить Юлю в кровати и слегка пнуть. Не сразу, но получается. Главное стоять на одной ноге крепко, а стучать настойчиво, но нежно.
– А???!!! Что???!!!
– Держи.
– Что?
– Дитё возьми, говорю.
– Зачем?!

Недавно была ещё одна примечательная сценка. Начало такое же.
– А?
– Вот, Вика заснула.
– Ага… Хорошо…
– Ребёнка возьми.
– Сам. Давай сам…
При этом Юля повернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой. Пришлось класть Вику в кроватку.

В пять утра продолжение. Я с трудом приоткрываю глаз(а). Юля стоит надо мной рядом с кроватью и что-то хочет. Я двигаюсь в середину кровати и засыпаю. Через несколько минут в темноте меня пихают в бок и всовывают в руки бутылочку: “На. Корми”. Я в темноте пытаюсь попасть соской в рот. Вике. Моё недовольное бурчание становится всё громче: “Не понимаю… Ничего не понимаю”. Через пару минут Юля включает свет и смотрит на меня с немым укором. Потом укор становится ещё укорнее и она спрашивает: “Ну? Ты словами-то скажи”. Я начинаю рассказывать свою Большую Обиду. И тут выясняется другая точка зрения: никто надо мной не стоял, а просто подошла к кровати, я зачем-то полез в середину и сразу там заснул, а теперь ещё и претензии какие-то. Вот такая она, многоликая истина.

А последние два раза, когда надо было идти за питанием на молочную кухню, я проспал. К чему бы это?