“Цири и Геральт: Крещение огнем”, Анджей Сапковский
“Валторна Шилклопера”, Марта Петрова
“Гибель империи”, Егор Гайдар

В последнее время многие книги, прочитанные мной, не имели четкого сюжета. Можно сразу оставить в стороне Джоэла Спольски с его эссе о программировании, хотя я еще вернусь к нему позже. И нет смысла говорить о сюжете в “Американской азбуке” Гениса. Да и у Страуструпа, брошенного на середине, но с обещанием вернуться в ближайшее время, как только в метро будет посвободнее (3ха), сюжета изначально не ожидалось. А у Егора Гайдара, в его “Гибель империи”, сюжет все же есть. Странный текст, состоящий наполовину из цитат, дополненный большим количеством таблиц и графиков. Но этот текст держал меня в напряжении, читался как детектив, хотя развязка была мне хорошо известна. Иногда все эти цифры было тяжело воспринимать, особенно когда время переваливало за полночь. Тем не менее, пройдя с автором от первой части, посвященной разным империям в двадцатом веке, через главы, описывающие последние десятилетия СССР, и до последней главы, когда Союз уже развалился, могу уверенно сказать – читать книгу было интересно.

Что же тогда можно сказать о книге “Валторна Шилклопера”? Бессюжетная легкая вязь текста, плавно перетекающего от главы к главе, где каждая глава это день, а книга равна году жизни. Как и в окружающей ежедневности, сюжета как бы нет, но есть движение. Не движение к, а просто – движение. Героиня книги наполняет свою жизнь смыслом через ежедневные простые дела – сделать полочку для книг или сходить на рынок, и дела эти превращаются в маяки, помогающие ей плыть. Не по течению и не против, просто – плыть. Просто готовить или стирать, ехать в поезде или читать перед сном. И этот бытовой оптимизм очень заразителен, сразу хочется сделать что-нибудь такое… простое, хорошее, домашнее – шкафчик для обуви, вешалку для полотенец, почитать Чехова или послушать джазовые композиции.

Так о чем это я? О Сапковском? Первые его книги были читаны с подачи volha. К счастью этими первыми были две книги из начала серии “Ведьмак. Цири и Геральт”. Ритмично рваный сюжет, возвращающийся назад, убегающий к другим героям, волнами катящийся к концу книги. Твердое, жестковатое фэнтэзи меча и магии. В этот же раз книга напомнила мне анекдот о мече Карла Великого. Первые три четверти книги Геральт едет по лесам, а вокруг идет война. А Геральт едет, а война о себе все время напоминает: трупами на дубе, беженцами, трупами на поле, мародерами, трупами в реке. В общем батальные сцены заменены на брутальные. Постельные тоже. Некоторый натурализм в предыдущих книгах дополнял и подчеркивал, здесь же он становится самодовлеющей силой, основой, поверх которой идет сюжет. Не идет, тихо едет себе на лошади тряским шагом. Под действием этого неспешного конского шага он и развивается. С героями тем временем ничего не происходит – Геральт едет и смотрит на трупы, Цири танцует со смертью и трупы создает. Со все возрастающим удовольствием.

К середине книги появляется некоторое разнообразие в виде лекаря-вампира. Но и вампир, и лагерь беженцев, и попытка повесить Геральта и Лютика – все ложится туда же, в неспешный конский шаг с трупами на заднем плане. Хочется сказать – “Хватит, я уже понял, можно рассказывать дальше”. Так Катя прервала меня, когда я, рассказывая ей сказку, увлекся описанием утреннего леса – мол, поняла я тебя, красиво там, ты о драконе давай рассказывай. Пришлось выполнять пожелание слушателей. Видимо и Сапковский начал выполнять пожелания читателей – к концу книги возвращается ритм – Дийкстра, Цири, Йеннифер, похитители псевдо Цири, Геральт. Раз-два-три… приехали. Книга кончилась. Геральт отъехал от Брокилона на сотню миль, Цири осталась где была, Йеннифэр опять неизвестно где. Если бы предыдущую книгу (“Час презрения”) и эту (“Крещение огнем”) объединить и сжать, то осталось бы только приделать концовку. А так – книга без начала, конца и середины.

Я вначале говорил, что еще вернусь к к Джоэлу Спольски. Выполняю обещанное. Сапковского и Спольски роднит язык. Я, конечно, не предполагаю, что Спольски пишет по-польски или Сапковский по-английски. И там и там русский – не родной, переводной. Только Спольски, насколько я знаю, пишет-переводит сам, а Сапковского переводит профессиональный переводчик. В первых книгах перевод у Сапковского иногда вызывал у меня раздражение, но в пределах, скажем так, нормы. В этой же книге некоторые фразы ставили меня в тупик – то ли я так отстал от жизни, то ли переводчик путает устную и письменную речь. Впрочем, судите сами. Если вас эти фразы не коробят, то скажите мне об этом, будьте так добры.

Он предпочитал глядеть на туесок из березовой коры, около которого бренчали две осы.

Золтан Хивай, Язон Варда, Калеб Страттон и Персиваль Шуттенбах уселись неподалеку от телеги и без передыху резались в гвинт – их любимую карточную игру, которой отдавали каждую свободную минуту даже в предыдущие дождливые вечера. Ведьмак иногда подсаживался и болел, теперь поступил так же.

Они уже были на середине реки. Паром крутился, словно дерьмо в проруби.

Впрочем, оказалось, что я не первый, кто обращается к теме перевода Сапковского. Но тут немного о другом.